Солдатский маршал [Журнальный вариант] - Сергей Михеенков

В этой сложной обстановке выполнить маневр отхода было очень трудно. Быстро продвигавшиеся гитлеровские моторизованные корпуса отрезали пути отхода. Вследствие этого к 7 октября в окружении оказались 16 дивизий из 19‑й, 20‑й и 32‑й армий Западного фронта, а также остатки дивизий 24‑й армии Резервного фронта и понесшие большие потери части группы Болдина. Соединения 30‑й армии, понеся тяжелые потери, так как они приняли на себя основную силу удара превосходящих сил противника, отдельными группами отходили к востоку через леса, западнее Волоколамска. 8 октября я отдал приказ окруженным войскам пробиваться в направлении Гжатска…

Принимая решение на выход из окружения, мы ставили задачу ударными группировками армий прорвать фронт противника в направлении Гжатска, севернее и южнее шоссе Вязьма — Москва, не соединяя армии в одну группировку и не назначая сплошного участка прорыва. Нашей целью было не позволить врагу сужать кольцо окружения и, имея обширную территорию, маневрировать силами, сдерживать активной борьбой превосходящие силы противника. Конечно, борьба в окружении — сложная форма боя, и, как показал опыт войны, мы должны были готовиться к такому виду действий, чего, к сожалению, перед войной не делалось. В маневренной войне такая форма борьбы не является исключением, ее не исключает и современное военное искусство».

К сожалению, и замедленная реакция Ставки и Генштаба на донесения Конева, и действия самого Конева в период Вяземского сражения 41‑го года выстраиваются в цепь последовательных ошибок, результатом которых стало неминуемое — окружение армий, гибель, пленение сотен тысяч, катастрофа.

В 1966 году, к 25-летию битвы под Москвой, к печати готовился сборник воспоминаний её участников. По этикету тех лет основу книги должны были составлять тексты главных действующих лиц, т. е. маршалов и генералов. Так и получилось.

Представляю, как непросто было составителям: взять интервью, если герой по какой–либо причине не может написать воспоминания сам, литературно обработать их, а потом согласовать с другими участниками сборника, чтобы не случилось, не дай–то бог, нелепицы, когда один вспомнит о том, что было или чего не было, не так, как все остальные…

С особым вниманием Жуков читал статью Конева. В притухшую топку соперничества двух маршалов обстоятельства бросили свежую охапку дров…

Жуков сделал ряд существенных замечаний. Первое: что Иван Степанович напрасно не включает в число окруженных 16‑ю армию. И это справедливо: вне кольца оказалось только ее полевое управление во главе с Рокоссовским. Второе: Жуков отводил упрёк Конева по поводу того, что «во всем виновата Ставка, Генеральный штаб и соседний Резервный фронт». Жуков настаивал: «…соотношение сил давало возможность вести успешную борьбу с наступающим противником, во всяком случае, избежать окружения и полного разгрома…». Третье: Жукова буквально взорвала фраза Конева: «Бежать было некуда — сзади Москва». «Как известно, — написал Георгий Константинович 15 августа 1966 года в своём письме в Воениздат, — сражение методом бегства не ведется. И тогда, когда назревает тяжелая обстановка (угроза окружения), опытный полководец должен отвести войска на тыловой рубеж, где вновь оказать врагу организованное сопротивление». Четвёртое: на упрёк Конева в адрес Резервного фронта, что «прорыв противника на участке Резервного фронта дал возможность врагу выйти глубоко в тыл Западного фронта», автор письма, как мне кажется, справедливо возразил: «Такую же претензию мог бы предъявить Коневу и Буденный. А что касается резервов на этом направлении — это вина Конева, не меньшая, чем Буденного. Оба они не предусмотрели расположения резервов на угрожаемых участках».

Что ж, эта история ещё раз убеждает нас в том, что с последними залпами война не заканчивается.

Не все упрёки маршала Жукова маршалу Коневу состоятельны. Не все справедливы. К примеру, Конев совершенно прав, говоря об отсутствии роли Ставки и Генштаба в координации действий трех фронтов, прикрывавших московское направление, о том, что на сутки было задержано разрешение на отход войск Западного фронта. Ведь некоторым дивизиям, полкам, группам, да и просто одиночным красноармейцам и командирам нескольких минут не хватило для того, чтобы пройти мимо немецкого поста, выскользнуть по ещё свободному коридору из кольца, избежать смерти, плена и вечного клейма пропавшего без вести.

Очень противоречивыми оказались и эпизоды «Воспоминаний и размышлений», где Жуков повествует о днях его прилёта из Ленинграда в Москву и назначения на новую должность командующего войсками Западного фронта.

Глава пятнадцатая

О ТОМ, КАК ЖУКОВ СПАС КОНЕВА

«Назначить тов. Конева первым заместителем командующего Западным фронтом…»

В ночь на 6 октября штабная группа во главе с Коневым и членом Военного совета фронта Н. А. Булганиным прибыла в район Гжатска. Они тут же разыскали штаб Резервного фронта. Штаб размещался в блиндажах и землянках в лесу восточнее Гжатска. Однако на КП маршала не оказалось. Семён Михайлович ночевал в уютном домике на окраине города. Подходы к домику охранялись автоматчиками и танком КВ.

Вот тут–то и узнал Конев: то, что произошло с его войсками в районе Вязьмы, не могло не произойти. Штаб Конева был уверен в том, что за порядками 19‑й и 30‑й армий, надёжно прикрывая их стык и обеспечивая оперативную глубину обороны, стоит 49‑я армия Резервного фронта. В штабе Западного фронта сетовали лишь на то, что ни Ставка, ни Генштаб не обеспечили взаимодействия двух группировок, вынужденных действовать практически на одном рубеже. Но тут выяснилось куда худшее. Стало понятным и то, почему не был поддержан удар оперативной группы Болдина…

И. С. Конев: «… как выяснилось в разговоре с Будённым, 49‑я армия к этому времени уже была погружена в эшелоны и отправлена на Юго — Западное направление. Таким образом, 49‑я армия, находившаяся на вяземском оборонительном рубеже за сутки до наступления главных сил группы армий «Центр», за сутки, повторяю, была снята и переброшена на юг. Никаких войск Резервного фронта на рубеже Гжатск — Сычёвка не оказалось».

Вообще история с переброской 49‑й армии, если рассматривать её в общем контексте событий, выглядит довольно мутной, если не сказать большего. Посудите сами: в самый канун немецкой атаки, и именно там, где намечен основной прорыв и ввод в дело главных сил (3‑я танковая группа генерала Гота), построенная глубокоэшелонированная оборона ослабляется отводом целой армии. Причём кадровой, хорошо укомплектованной и оснащённой. При этом немецкое командование выстраивает свои атакующие части практически в один эшелон, без резервов, как будто наперёд зная, что никаких войск в глубине обороны русских нет, что главная задача — прорвать передовые линии. Так и произошло. К исходу второго дня наступления танки Гота углубились в оборону Западного фронта, разрезав его на стыке 19‑й и 30‑й армий на 50–60 километров. В образовавшуюся брешь шириной до 40 километров хлынули моторизованные и пехотные дивизии, части усиления. Они стремительно развивали удар, и вскоре охватили части 19‑й, 16‑й и 20‑й армий, выйдя им во фланг и в тыл. 49‑й армии не оказалось именно там, где она нужна была в эти дни более всего.

Надо признать, что приказы и распоряжения, исходившие в дни сражения под Вязьмой и из Москвы (Ставка, Генштаб), и из Касни, а потом и из Красновидова, катастрофически запаздывали. Порой они не учитывали реального положения дел. В то время как немецкие штабы работали на опережение.

Уже в Красновидове, в штабе Западного фронта, происходит событие, которое впоследствии настолько разноречиво описано в мемуарах главных её действующих лиц, что до сих пор нет единого мнения о том, что же в действительности произошло.

И здесь уместнее всего было бы предоставить слово тем самым главным действующим лицам.

Маршал Василевский, в то время заместитель начальника Генерального штаба: «Для помощи командованию Западного и Резервного фронтов и для выработки вместе с ними конкретных, скорых и действенных мер по защите Москвы ГКО направил в район Гжатска и Можайска своих представителей — К. Е. Ворошилова и В. М. Молотова. В качестве представителя Ставки туда же отбыл вместе с членами ГКО и я… 5 октября 1941 года мы прибыли в штаб Западного фронта, размещавшийся непосредственно восточнее Гжатска. Вместе с командованием фронта за пять дней нам общими усилиями удалось направить на Можайскую линию из состава войск, отходивших с ржевского, сычевского и вяземского направлений, до пяти стрелковых дивизий».

В те же дни, как уже известно, Сталин отзывает из–под Ленинграда Жукова и посылает его… И вот здесь вопрос: куда и кем он посылает самого надёжного и исполнительного своего генерала?